Консерватория — дом музыки, но никак не дом суда, не место оглашения приговора. Однако сто один год назад, в октябре 1918 года, любимый многими саратовцами Большой зал нашей консерватории стал именно залом суда. Пролетарского суда над «контрреволюционными попами».

Глухая эпоха «троек» (особых совещаний, выносивших мгновенные и не подлежащие обжалованию приговоры «врагам народа».— Авт.) наступит позднее, а тогда, на заре советской власти, соблюдалось законообразие. Прения сторон, последнее слово подсудимых, возможность обжаловать приговор — все это формально исполнялось. Но что со всего этого толку, если закон был подменен «интересами рабочего класса», а если по правде, то интересами большевицких лидеров и их европейских покровителей?

Если первому судебному процессу над саратовским духовенством исполнился сто один год, то со дня мученической кончины двоих из семи подсудимых — священномученика Михаила Платонова и святителя Германа, епископа Вольского,— прошло ровно сто лет. Их судили, приговаривали к смерти и каторге, отменяли приговор, опять судили… а в конечном итоге расстреляли без суда и приговора — в порядке красного террора и в связи с опасностью захвата Саратова войсками белых. Это был октябрь 1919-го. В память об этом трагическом юбилее информационно-издательский отдел Саратовской епархии провел публичную лекцию, рассказывавшую о первом показательном процессе против саратовского духовенства в том самом Большом зале консерватории. Лекцию прочитал секретарь епархиальной комиссии по канонизации подвижников благочестия иерей Максим Плякин.

Своими впечатлениями делится Марина Бирюкова:

— Вон там, где сейчас стоит рояль в черном чехле, сидели под конвоем подсудимые — двое уже названных и еще пять членов епархиального совета, из них три священника и два мирянина. А там, где рояль в сером чехле, разместились железные пролетарские обвинители, убежденные в том, что реакционные попы заслуживают смерти уже потому, что они попы. Судьи — слесарь, токарь, бывший младший унтер, мельник — расположились по центру, там, где сейчас орган.

Отец Максим сразу предупредил, что большую часть его лекции займут цитаты из документов той эпохи. Действительно, это были такие цитаты, которые не нуждались в комментариях. Например, проповедь Святейшего Патриарха Тихона, узнавшего о расстреле государя: «…Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его <…> мы должны во всеуслышание заявить об этом, как христиане, как сыны Церкви. Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заточают в тюрьму, пусть нас расстреливают…». 

С проповеди Патриарха Тихона отец Максим начал не случайно: саратовская трагедия стала эхом трагедии екатеринбургской. В августе 1918 года до Саратова докатились слухи о расстреле последнего русского императора. 4 августа настоятель Серафимовского храма в Саратове иерей Михаил Платонов обратился к прихожанам с краткой проповедью, в которой, вслед за Святейшим Патриархом, осудил это преступление, привел слова из 1-й книги Паралипоменон Не прикасайтесь к помазанникам моим (16.22) и совершил молитвенное поминовение убиенного государя.

Через два дня газета «Известия Саратовского Совета» вышла с заметкой «Проповедь святого отца». Заметка сообщала, что «святой отец так растрогал молящихся, что вся эта несознательная масса зарыдала и заголосила… следует на это безобразие обратить внимание властям и принять соответствующие меры». Власть отреагировала: священника Михаила Платонова арестовали. В свою очередь отозвался и епископ Вольский Герман, управлявший на тот момент делами в Саратове как викарий: он призвал прихожан Серафимовского храма сделать всё возможное для освобождения настоятеля. Епархиальный совет во главе с протоиереем Алексием Хитровым с благословения владыки Германа принимает решение об интердикте — временном прекращении богослужений в Серафимовском храме. Члену совета Петру Львову поручено выяснить, за что арестован отец Михаил и чем ему можно сейчас помочь. Однако помочь отцу Михаилу епархиальный совет не смог, поскольку сам оказался за решеткой — в полном составе плюс викарный архиерей. Главный пункт обвинения: церковь Серафима Саровского была закрыта намеренно — с целью восстановить прихожан против советской власти. Один из подсудимых, Платонов, обвиняется также в издании и распространении контрреволюционной литературы: еще в феврале в его доме был произведен обыск, изъяты его проповеди и статьи, изданные за собственный счет — он был ярким публицистом православного и патриотического толка. Через некоторое время отец Михаил и другие обвиняемые по этому делу оказались на скамье подсудимых.

Процесс был сделан показательным, на него, как на концерт, раздавали билеты.

Как пояснил отец Максим, попасть в зал суда было непросто: пригласительные распространяли среди «сознательных», и лишь 48 из 1096 билетов досталось верующим: 15 из 48 получил непосредственно Серафимовский приход, собравший уже около десяти тысяч подписей в защиту своего настоятеля.

Задуманный как показательная расправа, этот процесс стал настоящим духовным поединком между богоборцами и теми, кто сохранял верность Христу. И здесь, наверное, лучше всего привести еще две цитаты, которые и зачитал отец Максим. Одна — из речи обвинителя Леонида Гриня:

«…Религия является питомником всех морально искалеченных людей. <…> нам можно отмахнуться от религии как от ненужного балласта, задерживающего ход человеческого развития и освобождения. Эти господа (имелись в виду те, кто сидели на скамье подсудимых.— Авт.) являются в действительности не чем иным, как самыми худшими слугами разбитого нами строя. Что представляет из себя Платонов? Это обыкновеннейший тип черносотенного попа — темного, невероятно темного. Мы являемся по сравнению с французскими революционерами достаточно мягкотелыми, чересчур снисходительно относимся к ним до сих пор. Не пора ли, товарищи, нам встать на настоящую революционную точку — тем более что мы все наблюдаем, какую роль играют эти господа в контрреволюции? Пора взяться за это дело вплотную. Тем более что мы в настоящий момент живем в период красного террора. При настоящих условиях этот красный террор является не громозвучной фразой, а это целая система, которая будет проводиться с железной настойчивостью, в силу крайней необходимости. <…> Я думаю, что мы не будем тряпочниками, мы будем настоящими сынами революции. Вынесите, товарищи, им смертный приговор!»

И другая — из речи подсудимого Платонова:

«…Целоваться с Советской властью я не думаю, но признаю ее, как факт, и считаю, что я обязан ей подчиняться и повиноваться. Налагает она на меня налоги — я плачу, вызывает в суд — я иду, приходят с обыском — я не противлюсь, а представляю все для осмотра: я не протестую против этого. Но я протестую, когда нарушаются мои христианские права и обязанности. Если бы, например, Советская власть, вместо Евангелия Христова, ввела новое евангелие, где говорится «несчастные» вместо «блаженны» — тогда я не соглашусь на это. Пусть меня как ни назовут, что хотят сделают — я этого не послушаюсь. Если же это Евангелие, как Христово — тогда в ножки поклонюсь. Затем обвинитель очень раздосадован тем, что я очень спокойно вел вчера себя здесь, что мне предъявляются такие-то обвинения, и я так спокоен, высказываю свои монархические убеждения. <…> Но, товарищи, я и сейчас спокоен, хотя вы и вынесете мне смертный приговор: разве я сказал, что небо пусто. Я верю, что небо не пусто, что там есть жизнь — и я не верю в смерть. Если вы меня убьете — я буду жить. <…> Вся моя проповедь заключалась: «Народ, помни Бога». Я это не перестану говорить, хотя бы со мной и поступили, как требует обвинитель, как, может быть, вы и поступите».

Надо было оказаться в этом зале, ставшем однажды залом суда, чтобы понять, почувствовать, что такое суд истории. Мы прославляем наших мучеников, мы рассказываем о них, показываем их фотографии — именно здесь, в месте их мучений. Мы молимся им, просим их помощи, укрепления наших сил. Это означает, что они победили.

Материал подготовлен в рамках проекта «Говорим о саратовских новомучениках в контексте 100-летия Гражданской войны». При реализации проекта используются средства, выделенные в качестве гранта фондом поддержки гуманитарных и просветительских инициатив «Соработничество» на основании Международного открытого грантового конкурса «Православная инициатива».

Газета «Православная вера» № 18 (638)