В номере 45 журнала Саратовской митрополии «Православие и современность» мы рассказывали о судьбах монахинь Саратовского Крестовоздвиженского монастыря после его закрытия; Сегодня мы подробнее расскажем о личности и крестном пути настоятельницы, игумении Антонии (Заборской).

Игумения Антония — в миру Антонина Станиславовна Заборская — родилась в 1868 году в семье дворянина, статского советника Станислава Юльевича Заборского и его супруги Александры Александровны. Станислав Юльевич служил в саратовском отделении министерства земледелия и государственных имуществ, занимая должность старшего лесного ревизора и инструктора. Будущая саратовская игумения окончила Мариинскую женскую гимназию Саратова в 1887 году, а также фельдшерскую школу — имела специальность фельдшерицы-акушерки. В монастырь она поступила в 1904 году. В обители несла послушание в больнице, вела делопроизводство и очень скоро стала помощницей тяжело болевшей игумении Евлампии (в миру Елизаветы Андреевны Озеровой). 29 июля 1905 года была пострижена с именем Антония.  11 марта 1912 года простым голосованием всех живших в монастыре монахинь единогласно была избрана игуменией обители. Святейший Синод 12 мая 1912 года утвердил ее настоятельницей, а 15 июля того же года она была возведена в сан игумении. 6 мая 1913 года Святейший Синод за заслуги по управлению монастырем наградил ее наперсным крестом. После 1917 года мужественно боролась за сохранение монастыря; тогда и начался ее крестный путь.

Осужденная 17 февраля 1928 года Особым совещанием при Коллегии ОГПУ на три года ссылки в Марийскую область, в город Йошкар-Ола, игумения Крестовоздвиженского женского монастыря Антония (Заборская) по истечении срока наказания освобождена не была.

23 октября 1930 года дело матери Антонии и ее помощниц по обители было рассмотрено Особым совещанием вторично, и она в числе других осужденных по этому делу была прикреплена к определенному месту жительства еще на три года с лишением права проживания в Московской, Ленинградской областях, Харьковском, Киевском, Одесском округах, Северо-Кавказском, Нижне-Волжском краях и Дагестане.

Ее показания об этом периоде в документах последнего следственного дела отражены так: «Находясь в ссылке, получала письма и посылки от бывших монашек женского монастыря, в том числе от Родиной (в 1939–1940 гг. выслана из Саратова куда-то в Сибирь) и Овчаровой Ирины (умерла). Как известно, вместе со мною из Саратова был выслан весь актив женского монастыря: моя помощница — Вигондт, казначейша Лопасова, учительница монастырской школы Лукашева, монашка-иконописец Абрамова. В период совместного нахождения в ссылке мы были тесно связаны между собой, часто посещали друг друга, откровенно делились взглядами, поддерживали письменную и живую связь [с оставшимися в Саратове]. Если не ошибаюсь, первой в 1931 или 1932 году приезжала монашка Бесшапошникова и несколько позже нас посетила бывшая игумения Гурьяновского женского монастыря Макрина (умерла вскоре после возвращения в Саратов). Бесшапошникова привозила мне и Лопасовой некоторые личные вещи и заодно рассказала нам о жизни монашек и состоянии религиозных дел в Саратове».

До середины 1933 года (по другим данным до 1934 года) игумения Антония жила в городе Бугуруслане Средне-Волжского края, а затем смогла вернуться в Саратов. Оставшиеся на свободе монахини жили в городе небольшими группами по два­-три­-четыре человека, но продолжали поддерживать связь между собой. Игумения Антония говорила об этом так: «Мы говорили, что хотя советская власть и намеревалась нас разъединить, выслав часть из Саратова, мы все же как жили одной семьей, так ей и остались».

О своей жизни по возвращении в Саратов игумения Антония на следствии сообщала следующее: «Я узнала, что Вигондт Елизавета Федоровна проживает на квартире у бывшей монашки Фроловой Прасковьи. Позже она перешла на другую квартиру, на Ленинскую улицу. Наконец в 1936 или 1937 году Вигондт устроилась на квартире у меня и вместе со мною проживала до момента переселения немцев из Поволжья в другие районы страны. [С нею] я находилась в наиболее близких отношениях и во всем ей доверяла». Общалась игумения с монашками Саратовского женского монастыря: Марией Козиной и Прасковьей Фроловой, которые проживали по Рождественской улице (ныне ул. им. В.А. Рогожина), А.С. Лопасовой и М.В. Бесшапошниковой (проживавшими вместе в Саратове по Будочной улице в д. № 4), Т. С. Кругловой (проживавшей на Валовой улице), Любовью Родиной.

К началу Великой Отечественной войны в Саратове не осталось ни одного действующего храма. Большинство духовенства было или расстреляно, или находилось в ссылке.

12 ноября 1941 года областным управлением НКВД в Саратове 72‑летняя игумения Антония (Заборская) была арестована уже в третий раз. В то время она проживала в четвертой квартире дома № 24 по ул. Советской у своей племянницы — Лидии Александровны Москвичёвой, находясь на ее иждивении.

Старшим следователем секретно-политического отдела УНКВД было проведено следствие и подготовлено обвинительное заключение от 21 мая 1942 года, в котором говорилось: «В Управление НКВД по Саратовской области поступили данные о том, что бывшая игумения Саратовского женского монастыря Заборская группирует вокруг себя церковников и ведет организованную антисоветскую деятельность…».

Вместе с матерью Антонией в качестве обвиняемых по данному делу проходили 8 человек, из них 5 инокинь. Все они обвинялись по статье 58 п. 10 ч. II, п. 11 УК РСФСР. Следствие добивалось признания в несуществовавшем преступлении, что они-де «представляли собою крепко сколоченную антисоветскую группу», которая, используя «религиозные предрассудки отсталой части населения, повели в своем окружении активную религиозную пропаганду и антисоветскую агитацию, направленную против мероприятий партии и правительства».

В ходе следствия матушку Антонию допрашивали пятнадцать раз. Допросы длились по несколько часов кряду, иногда прерывались и продолжались уже до поздней ночи. Например, допрос 26 ноября 1941 года был начат в 11 часов 40 минут, в 17.00 прерван, а возобновлен в 22.00 и закончен в 24.00. Нередки были и ночные допросы, как 9 декабря 1941 года. Начался он в 23.00, а закончился в 2 часа 30 минут следующего дня, уже 10 декабря.

Тем не менее, с самого начала следствия игумения Антония, отвечая на вопросы о встречах монахинь, утверждала, что «наши беседы не являются антисоветской агитацией». Она говорила: «На встречах мы вспоминали молодость, монастырскую жизнь, говорили о жизни в настоящее время. Монашки жаловались, что сейчас житье очень плохое, приходится много работать. Я разделяла их суждения и говорила, что сейчас такое время: надо терпеть и покоряться власти. Откровенно говоря, я никак не ожидала, чтобы содержание наших разговоров стало известно следствию и чтобы нас за эти разговоры привлекли к ответственности. По-моему, наши беседы не являются антисоветской агитацией, хотя бы по одному тому, что мы разговаривали в интимной обстановке, в тесном кругу лиц, и никого агитировать не собирались…».

Однако советское законодательство того времени основывалось на жестокой, бесчеловечной логике классовой борьбы. В обвинительном заключении слова матери Антонии получили свое, выгодное обвинению, толкование и были обращены против нее самой.

Не выдержав условий тюремного заключения и изнуряющих допросов с пристрастием старица скончалась в тюремной больнице в 24 часа 5 июня 1942 года, а все, кто проходил вместе с ней по делу, предстали перед судом, который начался через 11 дней.

Определением Саратовского областного суда от 16 июня 1942 года дело в отношении Заборской Антонины Станиславовны было «прекращено за смертью обвиняемой». Честные останки матушки настоятельницы были похоронены на Воскресенском кладбище Саратова, место захоронения, окруженное почитанием саратовских христиан, сохранилось до наших дней.

16 июня 1942 года состоялось заседание Саратовского областного суда. На нем проходившие по делу В.Г. Глотова, А.С. Лопасова, И.С. Соколов, А.М. Карпова категорически не признали себя виновными. П.Д. Фролова, К.П. Орлова, В.И. Соколова признали вину частично. При том что П.Д. Фролова заявила: «Участницей антисоветской церковной организации я никогда не была»; К.П. Орлова сообщила: «Заборскую я знаю, т. к. жила у ней в монастыре и была рабочей монашкой, а против Соввласти я никогда не шла»; В.И. Соколова указала: «Показаний своих в протоколе не подтверждаю, т. к. я была очень больна, но я все подписывала».

Проходившая по делу Фролова на суде прямо указала на некие обстоятельства произведенного «следствия», что: «при моем допросе на следствии присутствовал прокурор, а следователь написал того, чего я и не говорила, но он меня заставил подписать, и я подписала».

16 июня 1942 года приговором Саратовского областного суда были осуждены по ст. 58 п. 10 ч. 2 и п. 11 УК РСФСР: монахиня Варвара Георгиевна Глотова (регент монастыря) к высшей мере наказания с конфискацией всего имущества в доход государства; монахиня Александра Самсоновна Лопасова (казначей монастыря), Прасковья Дмитриевна Фролова, Агриппина Мироновна Карпова, Ксения Петровна Орлова — к лишению свободы на 10 лет с последующим поражением в правах на 5 лет каждую и конфискацией всего лично им принадлежащего имущества. Иван Сергеевич Соколов и Васса Ивановна Соколова были осуждены к лишению свободы на 7 лет с поражением в правах на 3 года и конфискацией всего имущества. Определением Саратовского областного суда дело по обвинению инокини Евдокии Кирилловны Субботиной ввиду ее болезни было приостановлено «до ее выздоровления», 27 июня 1942 года она скончалась в саратовской тюрьме № 1. После подачи кассационной жалобы смертный приговор монахине Варваре (Глотовой) заменили на 10 лет лишения свободы.

Кратко скажем о каждом осужденном (монашеские имена неизвестны, даны их крестильные имена).

Монахиня Варвара Георгиевна Глотова, 1887 года рождения, уроженка Саратова, русская, образование низшее, до 1927 года была руководительницей церковного хора в монастыре. До ареста работала в поликлинике № 3 Саратовского Горздравотдела санитаркой.

Монахиня Александра Самсоновна Лопасова, 1877 года рождения, уроженка села Козловка Петровского уезда Саратовской губернии, из крестьян, образование низшее. В монастыре находилась четыре года, в артели заведовала пекарней по выпечке просфор, была казначеей монастыря. В 1927 году коллегией ОГПУ за антисоветскую агитацию была осуждена к трем годам высылки за пределы Саратовской области. Позже срок высылки был продлен до 7 лет, наказание отбыла, после возвращения из места высылки, начиная с 1934 года и до ареста, нигде не работала, жила на иждивении знакомой монахини.

Иван Сергеевич Соколов, 1898 года рождения, уроженец Рязани, русский, беспартийный, из семьи рабочего, образование низшее, с 16‑летнего возраста работал на производстве. К моменту ареста был слесарем на Саратовском заводе комбайнов, тогда «Завод № 292 НКАП». Брат Ивана Сергеевича, актер Севастопольского драмтеатра, в 1941 году был арестован органами НКВД.

Васса Ивановна Соколова, супруга Ивана Сергеевича Соколова, 1890 года рождения, уроженка села Пронькино Бузулукского уезда Самарской губернии, русская, беспартийная, образование среднее, ранее не судима, из крестьян-бедняков. До 1934 года работала учительницей начальной школы, с 1934 по 1939 год домохозяйка; с 1939 года до ареста работала управдомами в Кировском Райжилуправлении Саратова.

Прасковья Дмитриевна Фролова, 1891 года рождения, уроженка села Ивановка Саратовской губернии, русская, беспартийная, происходила из крестьян­бедняков, образование низшее, к моменту ареста — домохозяйка.

Монахиня Агриппина Мироновна Карпова, 1883 года рождения, уроженка села Дурникино Балашовского уезда Саратовской губернии, русская, беспартийная, из крестьян-бедняков, ранее не судима, малограмотная. До ареста работала мастерицей в артели «Вышивка» в Саратове.

Монахиня Евдокия Кирилловна Субботина, 1873 года рождения, уроженка села Козловка Петровского уезда Саратовской губернии, русская, беспартийная, неграмотная, из крестьян-бедняков. До ареста работала мастерицей в артели «Вышивка».

Монахиня Ксения Петровна Орлова, 1882 года рождения, уроженка села Савкино Петровского уезда Саратовской губернии, русская, беспартийная, происходила из крестьян-середняков, окончила три класса сельской школы. К моменту ареста работала в прачечной, проживала в Саратове, в 1931 году Коллегией ОГПУ по Саратовской области за антисоветскую агитацию осуждена к трем годам высылки, наказание отбыла.

* * *

12 мая 1951 года Прасковья Дмитриевна Фролова вышла на свободу по отбытии наказания; в 1958 году она подала жалобу на приговор 1942 года. Она писала, что «следствие проходило в таких условиях, что я расписывалась под протоколами из боязни, следователем я была чрезвычайно запугана… лично я протокол прочитать не могла, да и мне их никто не давал для этого». Тем не менее, в пересмотре приговора Фроловой было отказано. Лишь 26 мая 1989 года Заборская Антонина Станиславовна была реабилитирована, а 30 декабря 1992 года реабилитированы все, проходившие по ее делу в 1941–1942 годах.

27 ноября 2012 года состоялось перезахоронение честных останков игумении Антонии на территории саратовского Свято-Алексиевского женского монастыря. Перед этим матушка посетила свой родной монастырь: в Крестовоздвиженском храме, открытом в единственном уцелевшем здании этой обители, над нею читали Псалтирь. В тот же день в храме в честь Смоленской иконы Божией Матери «Одигитрия» Свято-Алексиевского монастыря была совершена Божественная литургия, за которой молились настоятельница монастыря игумения Феодосия (Бессонова), сестры обители, прихожане храмов города. За Литургией последовала панихида и погребение игумении Антонии (Заборской), последней настоятельницы Крестовоздвиженского женского монастыря Саратова.

Сестры обители с любовью ухаживают за могилой и молитвенно хранят память об игумении, которая всегда чувствовала ответственность за души порученных ей сестер, помогала им соблюдать иноческие обеты даже вне монастырских стен. Она, несмотря на многочисленные трудности и невзгоды, до конца исполнила свой долг управительницы древнего саратовского монастыря.