В наши дни Православная Церковь переживает уникальный период своей истории: появляется множество новых храмов, собираются и организуются приходские общины — и везде люди ждут пастырей. О том, как готовят будущих священников, мы побеседовали с игуменом Варфоломеем (Денисовым), первым проректором Саратовской православной духовной семинарии.

Плоды воспитания

— Уже достаточно давно оте­чественная система образования подвергается реформированию. И вузы, и школы основной целью своей деятельности объявляют «оказание образовательных услуг». Имеет ли отношение эта тенденция к духовным учебным заведениям?

— Нет! У нас есть большое преимущество перед светскими вузами: наш учебный процесс одновременно является еще и воспитательным. Если студент светского учебного заведения изучает какие-то дисциплины, чтобы потом их применить в работе, то семинарист изучает учебные предметы, чтобы применить эти знания в первую очередь к самому себе. Знакомясь со Священным Писанием, человек не может не меняться. Учась в 90-е годы в семинарии, мы часто задавали нашим преподавателям вопрос: «Зачем мы это так подробно изучаем? Простым прихожанам же это не нужно». И нам отвечали: «Это в первую очередь нужно вам. Если вы сами это освоите и пропустите через свою душу, вы изменитесь, и тогда сможете доносить знание о Боге другим людям живо и горячо, а иначе у вас будут просто сухие слова».

— А вообще, возможно перевоспитать взрослого, сложившегося человека?

— Это зависит в первую очередь от него самого, от его желания изменить себя. Мы обычно говорим студентам: «Да, мы делаем всё, чтобы отгородить вас от внешнего порочного влияния, даем вам необходимые знания. Но ваше изменение к лучшему — ваша ответственность». Я знаю несколько человек, которые, поступая в семинарию, были не очень хорошими в нравственном смысле людьми. Однако за время учебы они настолько переродились — просто небо и земля! Сейчас они служат на приходах. Впрочем, также мне известны случаи, когда человек, наоборот, деградирует в семинарии. Он не занимается собой, а все внешние факторы, направленные на его воспитание, воспринимаются им агрессивно: «Вы ущемляете мою свободу, зачем мне это надо?!». Чаще всего мы с такими людьми расстаемся.

— Бывает ли так, что вы еще при поступлении видите, что человек ошибся дверью, и как в таких случаях поступаете?

— Иногда даем человеку шанс. Возможно, раньше он жил какими-то иллюзиями о Церкви, о церковном служении. Он видел в храме священников в красивых облачениях, замечал, с каким почтением относятся к ним прихожане, и это его привлекало. Здесь мы открываем такому студенту всю картину предстоящего пастырского служения и смотрим, как он отреагирует. Либо он поймет, примет, и его душа захочет идти этим трудным путем, либо скажет: «Это не мое, я не готов на такие жертвы, я хочу жить, как все». Главный принцип, который я для себя из опыта работы определил, — вспоминать слова Христа: Не вы меня избрали, а Я вас избрал (Ин. 15, 16). То есть попытка человека поступить в семинарию — это отклик на призыв Божий; другое дело — сможет ли он до конца следовать божественному призванию?

— Возможно ли научить быть священником? Или это дело Божиего произволения?

— Это результат преподавательской работы, человеческой воли и божественной благодати. За четыре года мы можем дать базу знаний, направление развития, а дальше все приходит с опытом. И в идеале человек должен становиться священником, когда этот опыт у него имеется и теория перешла в практику. Церковные каноны не разрешают рукополагать в священнослужители совсем молодых людей. Будущий пастырь должен созреть по-человечески и самостоятельно пройти путь духовного взросления.

— Каждый год в семинарию поступает около двадцати учащихся. Сколько обычно доучивается?

— По-разному. Были годы, когда мы отчисляли до половины курса, а иногда за год уходят 1–2 человека. Это зависит от самих людей, и не в последнюю очередь в целом от состава курса. Есть воспитанники, которые всех вокруг себя объединяют, показывают прекрасный нравственный пример, а есть те, кто наоборот — разлагает и развращает.

— Чаще студенты сами уходят или их отчисляют?

— Отчисляют.

— Вы воспринимаете это как свое личное поражение?

— Нет. Мы уважаем человеческую свободу. Создать студенту стерильные условия, где воспитывают и преподают только ангелы и святые, мы не можем. Человек сам должен что-то преодолеть, прожить какие-то проблемные ситуации — например, когда дежурный помощник проявил чрезмерную строгость. Если семинарист при первых же трудностях бежит писать прошение об отчислении, то как он будет жить дальше? Ведь в жизни, бывает, встречаются гораздо более жестокие люди и серьезные проблемы. Да, мы, безусловно, видим какие-то свои недоработки. Тем не менее мы понимаем, что Господь дал всем способность к рассуждению, и каждый семинарист должен осознавать ответственность за свои решения, за поступки, которые привели к такой ситуации. Поэтому полностью вину мы на себя возлагать не можем.

У нас хорошо работает система индивидуальных наставников — у одного наставника от пяти до восьми воспитанников. Два-три раза в неделю наставник приходит в семинарию, собирает свою группу, они вместе рассматривают учебные задания по предметам, письменные работы, общаются, посещают театры, музеи — он своего рода «отец» для группы студентов. Для светских образовательных организаций, где обучается большое количество студентов, это роскошь, а у нас это есть. Очень важно, что индивидуальные наставники — это уже люди в сане, они могут поделиться своим опытом, сами прошли все эти ступени обучения и становления. Все проступки, которые мы рассматриваем как негативные, обсуждаются на воспитательских совещаниях, вырабатывается общее мнение наставников и преподавателей по каждой ситуации. И даже по учебному процессу мы отметили, что когда институт наставничества был введен, у нас значительно сократилось количество неаттестованных студентов.

 Заправлять кровать тоже нужно уметь

— Один из ваших выпускников рассказывал, что когда он поступил в семинарию, ему многие светские знакомые завидовали, считая, что он выбрал «доходное» поприще. На самом деле, у него были другие мотивы для поступления, но тем не менее встречаются ли сегодня среди тех, кто к вам поступает, люди с корыстными побуждениями, ищущие «прибыльного занятия»?

— Сегодня таких среди поступающих уже нет, и более того, есть люди, которые отказываются от поступления, зная, какая нелегкая в материальном смысле жизнь их ожидает. Стереотип «богатого батюшки» родился в 90‑е годы, когда было мало духовенства. Тогда можно было встретить некоторые излишества. Сегодня заработок духовенства в обычных рядовых приходах ниже среднего по региону, и священническое служение никак не является «прибыльным занятием». Более того, поступая в семинарию и становясь затем священником, человек лишает себя отчасти свободы выбора места служения — как в армии. В Церкви существует дисциплина: ты едешь служить туда, куда архиерей посчитает нужным тебя направить, где, по его мнению, ты будешь нужен и полезен. Эта несвобода в плане выбора места жительства тоже многих пугает. И на моей памяти подававшие надежды выпускники воскресных школ, алтарники, пономари, зная эту сторону священнической жизни, порой склонялись в своем выборе в сторону светского образования.

 — Есть такое выражение: «Армия — зеркало общества», то есть молодые люди, приходя на службу, приносят с собой все проблемы, существующие в социуме. Можно ли так же сказать и о семинарии? Какие проблемы общества можно заметить в поведении абитуриентов?

— Установку на потребительское отношение, стремление к наслаждениям, зависимость от социальных сетей, отсутствие трудолюбия. Если люди из сельской местности по большей части готовы к труду, к послушаниям, то городские жители значительно меньше к этому расположены. Но вместе с тем к нам в основном все-таки приходят люди, желающие победить все эти пороки. Бывающие у нас преподаватели светских вузов говорят: «У вас совсем другие студенты — другое поведение, отношения, взгляды, даже лица другие. И обстановка тоже иная — более спокойная, размеренная». Мы так же, как и другие преподаватели, боремся за то, чтобы оторвать студентов от гаджетов, чтобы привить им хоть какие-то элементы аскетизма, воспитать их в самом простом бытовом смысле: научить заправлять за собой кровать, вставать и ложиться вовремя. Очень много парней из неполных семей — и даже из полных — не получили полноценного отцовского воспитания. К сожалению, нам приходится восполнять этот пробел, часто в очень неприятных ситуациях. Бывает, студенты обижаются: пришли учиться богословию, а тут их кровать заставляют заправлять!

— Правда ли, что в советское время не принимали в семинарию, если человек не служил в армии?

— Такой практики не было, но когда ты поступал в семинарию, тебя в ближайшее время вызывали в военкомат. Там с тобой проводили разъяснительную беседу, отправляли в армию, а затем, в воинской части, «прорабатывали» уже перед сослуживцами. Поэтому, как правило, в семинарию поступали уже побывавшие в армии люди. При этом я считаю, что срочная служба, конечно, многое дает тем, кто учится или хочет учиться в семинарии: не только приучает к дисциплине, но и дает возможность сравнения. Когда я поступил в 92-м году в семинарию, казалось, что жизнь там тяжела: ранний подъем, богослужебные черёды, дежурный помощник контролирует время прихода, и если ты опоздал, может назначить на дополнительное послушание. Спустя год меня призвали в армию. Когда мы пересекли границы воинской части, из окон высунулись коротко стриженные головы старослужащих, приветствовавших нас нецензурными словами, — и вот тогда семинария мне вспомнилась как рай. Этот контраст помогает человеку оценить пользу духовной школы.

— Читала, что в девятнадцатом веке семинаристам в обязательном порядке преподавали медицину и агрономию. Это было необходимо, чтобы на будущем месте своего служения — а это, как правило, были сельские приходы — священник мог элементарно выжить. Есть ли сейчас какие-то не богословские дисциплины, необходимость в преподавании которых будущим пастырям появилась именно в современных условиях? Например, учите ли вы семинаристов проповедовать в социальных сетях?

— Таких специальных дисциплин нет, и я не сторонник их введения. Нет ничего лучше, чем просто полноценно научить священника тому делу, к которому он призван. Когда мы стали входить в болонскую систему образования, в нашем обиходе появилось такое понятие, как компетенции. Возник вопрос о том, какими компетенциями должен обладать выпускник духовной школы. Мы долго обсуждали эту проблему и поняли, что слишком многого ждем от выпускников. Священник должен обладать навыками церковного пения — в консерватории вокалу учат 4–5 лет, а у нас это лишь часть образовательного процесса; чтобы хорошо понимать текст Священного Писания, надо знать древние языки — на их изучение уходит еще несколько лет; священник должен ориентироваться в церковной архитектуре и строительных работах, разбираться в кадровых вопросах, в юридических и так далее. Как можно уместить весь этот комплекс дисциплин в программе четырехлетнего обучения? Это нереально. Мне кажется, главное, чтобы образование, которое здесь получает человек, помогло ему изменить себя, стать истинным христианином и пастырем, любящим свою паству. Люди это почувствуют и во всем остальном помогут. А если батюшка будет сам браться за все подряд, пусть даже и со знанием дела, он забудет про основной долг. Есть такие примеры: священники, которые буквально живут в социальных сетях и забывают при этом про живых людей прихода; успешно занимаются строительством, но обделяют вниманием своих прихожан. Мне кажется, это неправильно. Главная задача — спасать души, приводить ко Христу тех, кого Господь непосредственно к тебе приводит.

— Отец Сергий Кляев, руководитель Межъепархиального женского духовного училища, рассказывая о нем, всегда подчеркивает, что там готовят не просто регентов: девушки-выпускницы еще и прекрасные жены — самостоятельные, ответственные, организованные. А вы как-то своих выпускников готовите к будущей семейной жизни? Какие из них мужья получаются?

— Думаю, что человек, который глубоко изучает христианство, во всех областях своей жизни будет на высоте, в том числе и в семейной. Ведь семья — это в первую очередь отношения: мужчины и женщины, родителей и детей. Если человек воспримет в свою душу Евангелие, то в этих отношениях будет поступать как должно. На мой взгляд, не надо каких-то специальных курсов в семинарии вводить по психологии семейной жизни — просто будь хорошим христианином. Когда Бог будет на первом месте, то и все остальное будет на своих местах.

Главная аудитория

— У студентов есть какое-то особое отношение к своему семинарскому храму?

— Храм — это душа семинарии и ее главная аудитория. Семинаристам в первую очередь нужно научиться молиться — осознанно, с пониманием смысла, который вкладывали авторы в эти тексты, — и полюбить молитву. А во вторую очередь они должны научиться петь, хорошо читать на церковнославянском языке, прислуживать в качестве пономарей, говорить проповеди. Сначала проповедь произносится на вечерней молитве, где присутствуют только учащиеся и дежурный помощник, чтобы студент не так смущался. Дальше задача усложняется: старшие семинаристы произносят проповеди в воскресные дни, на двунадесятые праздники, когда в храме присутствуют и прихожане. Такой опыт необходим будущим пастырям.

Я всегда с теплотой вспоминаю свой семинарский храм в честь Покрова Божией Матери при Московской духовной академии, особенно богослужения Великого поста, которые часто в приходской практике остаются незамеченными. Время вечерней молитвы, в храме полумрак, такая тишина, будто бы ты один молишься, происходит твоя встреча с Богом. Вспоминается волнительный опыт своих первых проповедей перед аудиторией в несколько сотен студентов. Но главным для меня в семинарском храме все-таки был опыт осознанной молитвы.

— Вы упомянули про свои семинарские годы, про незабываемое чувство на вечерней молитве. А что еще в них было особенного, запоминающегося?

— В семинарии ты не только приходишь на занятия — ты там живешь. И запоминается в целом эта общая жизнь: общение с однокурсниками, диспуты, общие послушания, когда привозят, к примеру, несколько фур арбузов, и вы их вместе разгружаете. Это такая жизнь, которая по-настоящему делает людей братьями. Ты со своими родственниками иногда жил меньше, чем с этими людьми. Начало 90‑х годов, когда я учился, было временем духовного подъема. Тогда был особый огонек в глазах приходящих в храм людей, был огромный неподдельный интерес в Церкви, и при этом не было в открытом доступе почти никакой духовной литературы. Достать даже Священное Писание было очень трудно, это была редкость. Люди приходили в семинарию и не знали ничего из богословских дисциплин! И когда для них открывалась семинарская библиотека, они с такой увлеченностью читали, разбирались во всем, впитывали в себя… Сейчас гораздо меньше этого горения — люди информацией и так перенасыщены.

— Выпускники Саратовской семинарии поддерживают отношения между собой? Есть ли у вас встречи выпускников, как в школах?

— Ваш вопрос обусловлен традиционным представлением о светских учебных заведениях: люди выпустились и разлетелись по городам и весям. А я выпускников семинарии вижу чуть ли не каждый день, зачем нам как-то специально встречаться? Мы же в одной епархии служим! В начале 90‑х, когда семинария была только воссоздана, здесь учились люди с разных концов бывшего Советского Союза. И вот у первых выпускников как раз подобные встречи происходят. Среди них уже есть архиереи — Митрополит Пензенский и Кузнецкий Серафим и Епископ Шахтинский и Миллеровский Симон. А для нас постоянные встречи — повседневная жизнь.

ВИДЕО

Газета «Православная вера» № 09 (629)