«Око за око» — угрожающе смотрели на меня слова с футболки Алексея Грачева, руководителя молодежного общества «Ковчег», действующего при Свято-Троицком кафедральном соборе Саратова.
Алексею, как представителю передового молодежного общества, я несла вопросы о том, кто такой молодой мужчина в Церкви, почему же их так мало? «Око за око» – с порога бескомпромиссная ветхозаветная угроза. Но... я не боюсь!
— Откуда такая радикальность — на твоей футболке, на твоей странице в «ВКонтакте»? Ты не опасаешься распугать людей, вместо того чтобы привлечь?
— Это сильный посыл, которого, быть может, не хватает молодым людям, сильный посыл, к которому тянулся и я. Говорю сейчас в прошлом времени, потому как и футболка, и надписи в ВК сделаны мной не вчера, а в начале моего воцерковления, то есть порядка шести лет назад. И сейчас я на память оставляю, например, запись «Православие или смерть» в той же соцсети, а футболку выбираю чисто по-холостяцки — надел ту, что была чистой. Есть футболки и с более мирными надписями.
— «Православие или смерть» — это то, что ты указал на странице ВК как свое мировоззрение. Не считаешь ли ты эту фразу экстремистской? А если учитывать свободу трактовки, не может ли этот призыв, возглас, лозунг (что это?) оттолкнуть? Что он для тебя значит и что делает на твоей стене?
— Это не ультиматум к окружающему миру или некрещеному населению нашего государства. Это констатация применительно ко мне, применительно к моему народу. Без православия меня ждет духовная смерть (а когда Господь был на задворках моей души, доводилось чувствовать дыхание и физической смерти). Действительно верующий человек понимает, что ни о каком насаждении православия речи идти не может в принципе. Бога у человека не отнять (тут вспоминаем пример святых, исповедников, мучеников), так и ад в душе — дело добровольное.
Лично я экстремистской эту фразу не считаю. И возможность свободы трактовки меня не смущает, сейчас люди свободно трактуют и извращают любые слова и понятия. Так, под любовью кто-то понимает формы сексуальных извращений, под свободой понимают вседозволенность, под патриотизмом и национализмом вообще жуткие вещи.
— Как в твоей жизни появилось христианское добровольчество, почему тебя привлекло именно оно в Церкви, где волонтерская деятельность пока, быть может, не так развита, как в светских организациях?
— Начинал как раз в светских волонтерских организациях, тогда я искал возможности служить людям через Церковь и не находил. С саратовской группой «Поделись добром» организовывали детские праздники для сирот, вставали на защиту детских домов, когда они закрывались по всему городу. Сейчас в Саратове ни одного действующего, только приюты, где детей оставляют на своеобразную передержку.
— Да, спасти детские дома не удалось. Однако были и другие дела, была реально действующая волонтерская организация, а ты что-то еще искал…
— Не было единомышленников.
— Вы делаете добро, дарите детям праздник — какое еще единомышление должно быть при этом?
— Да, плод все же был добрым, но у нас были разные мотивы: тимбилдинг, времяпрепровождение, кто-то внутри общественно-политического движения ставил галочку: «Мы еще и этим занимаемся».
— Мне кажется, что если люди тратят свое время, свою творческую энергию, просто энергию, то и хорошо! Не важно, какие мотивы, они все равно совершают благо.
— Мне хотелось, чтобы от Церкви шло. Потому что Церковь не котируется среди молодежи в основной массе. Это негатив, который, по большей части, искусственный. Негатив имеет место быть, но искусственное акцентирование пересиливает, заслоняет реальную деятельность, реальную пользу. Мне хотелось показать, что православие не ограничивается этим негативом, что мы можем делать доброе и по-настоящему глубокое.
— Получается, что ты был одинок в своих идеалах, не было единомышленников. А как ты сам начал так «котировать» Церковь?
— Мне кажется, у меня от Бога талант, подарок: я всегда отличался среди сверстников и друзей отношением к Церкви. И, наверное, любовь к Церкви рождалась не благодаря условиям, а скорее вопреки окружающей среде. Какие-то крупицы были в моей душе, но не было верующего родственника, который бы наставлял. У нас в обществе есть какая-то стыдоба, что ли, в отношении религиозности. Во всяком случае, в моем окружении. Если глубоко копаешь, то на тебя уже косо смотрят, как на дурака или сектанта.
— Что значит глубоко копать?
— Это значит воцерковляться, стараться жить Церковью, обретать церковное сознание, в том числе и через Таинства. Это систематическая работа над собой. Да и трудновато это дается, наверное, от того, что в свое время далеко от Бога забрел, потому и тяжел обратный путь.
— Куда же ты забрел?
— Я преступал закон. И удивительно, что в это время себя православным считал. Потом настал какой-то духовный кризис, даже мысли о суициде были, внешне ничем не вызванные.
— Как же ты решил измениться?
— Меня музыка подцепила. Это примитивно и даже смешно самому, но тем не менее это рэп-группа «Грот», на тот момент православные. Уважаю до сих пор, хотя они поменяли мировоззрение — стали неоязычниками.
— Почему именно «Грот», ведь слова о Боге звучат в гораздо более эстетичной, сильной форме. Высоцкий, Есенин… разве мало у кого.
— Не знаю, видимо, бронебойный посыл сработал. Как будто твоя совесть к тебе пришла не уговаривать, не увещевать, а оплеуху тебе дала: «Вокруг так много людей, которым по-настоящему нужна жалость и помощь».
— Да, удивительная природа веры, как у Анны Ахматовой о поэзии: «Когда б вы знали, из какого сора / Растут стихи, не ведая стыда...». Как ты думаешь, почему в Церкви так мало мужчин? Ведь Господь зовет каждого. Разве чего-то не хватает?
— Не хватает умения разглядеть образ Христа: что мужественнее, человечнее его не найти. А помочь увидеть Его образ можем только мы — христиане, другого способа нет.
— А мы, очевидно, недорабатываем. Люди тянутся к сильному. Наверное, поэтому много сейчас молодежи, которая примыкает к неоязыческим культам, всецело построенным на отрицании, к культу нацистских идей, это, например, «Футбольные хулиганы». Есть и крещеные, которые обращаются в ислам.
— Теперь о реальных делах православного общества, которым ты руководишь, можно прочитать на странице в ВК, там, как понимаю, звучат и приглашения присоединиться. Расскажи, пожалуйста, о самых любимых направлениях работы.
— Каждое из направлений я считаю важным, как воздух. Например, хозяйственная помощь пожилым людям или занятия с детками в приютах. Из последнего пробрал случай с мальчишкой, которого считают в приюте «овощем». Воспитатель говорила: «У этого мальчика очень много врожденных отклонений, глухой, даже инстинктов нет. Посажу — сидит. Поставлю — стоит. В руках может держать только одну игрушку и еду». Пока группа детворы разукрашивала привезенные нами раскраски, он сидел в стороне, с игрушкой в руках, вяло реагируя на происходящее. Не знаю с чего, мне в голову пришла мысль и ему дать шанс что-то нарисовать. На импровизированном планшете из ноутбука, стал рисовать для него, через несколько минут, не сразу, он решился взять фломастер и начал рисовать. Конечно, неумело, постоянно отвлекаясь. Мимо пробегающие маленькие дети порядком удивлялись, что он что-то держит в руке, а тем более рисует. А всего лишь нужно было уделить немного внимания. Сколько таких детей в нашей стране!
И так во всем. Конечно, тоскливо, что груз неподъемный, что доброта отзывчивых людей не покрывает всего горя. Но я себе повторяю замечательные слова из документального фильма «Форпост»: «Сызмала им преподали урок сострадания. И научили понимать, что никто не одинок в этом мире. Даже самый обездоленный достоин любви и внимания. Надо только чаще напоминать о чужом горе. И сильнее звонить и в колокольчики, и в колокола. Ведь в мире больше не злых, а просто уснувших людей. И надо обязательно разбудить спящих, даже если нет рук. Надо звонить изо всех сил. И как можно громче».
«Саратовская областная газета» № 73, 2018 г.