Мы уже рассказали об утреннем молитвенном правиле, а сейчас откроем молитвослов на другой страничке — «Молитвы на сон грядущим». Впрямь, читая эти молитвы, мы начинаем понимать, что такое сон.
Отдых и беззащитность
Конечно, мы и раньше знали, что сон — это абсолютно необходимый каждому организму отдых, покой, подзарядка истощающейся нервной системы. Но для молящегося сон — драгоценный, незаслуженный нами Божий дар, такой же, как и хлеб, и вода, и воздух. Ведь когда-то мы можем и впрямь не заслуживать покоя, расслабления, безмятежности: наша совесть может быть больна, у нас внутри может полыхать пожар… Мы и сами подчас не видим возможности успокоиться и по-настоящему отдохнуть. Ну разве что «отрубиться» ненадолго от крайней усталости, чтобы встать потом с тяжелой головой, неостывшими нервами...
Но Господь — любящий Отец — знает, что необходимо Его детям для того, чтобы они могли продолжить свои земные труды, осилить свои дороги. «Мирен сон и безмятежен даруй ми…» произносим мы, доверяясь Отцу и не беря на себя слишком много, не судя себя самих, не лишая себя покоя в наказание за грехи, не отнимая у себя отдых из-за многочисленных проблем, травм, страстей: «Неосужденна ныне сном уснути сотвори, и без мечтания, и несмущен помысл раба Твоего соблюди…».
Но, с другой стороны, сон, полусон, сладкая дрема — это духовно опасные режимы нашего «компьютера». Мы расслаблены, наше сознание снижено или вообще отключено, мы не владеем собой, потому особенно беззащитны перед врагом. Вот почему молитва святого Макария продолжается так: «…и всю сатанину детель отжени от мене» (и все сатанинские деяния отгони от меня).
А затем мы просим Господа послать нам, сонным, защитника — «ангела мирна, хранителя и наставника души и телу», чтобы он оградил нас от врагов. В молитве святого Антиоха Севастийского то же прошение о защите выражено иначе: «…спяща мя сохрани немерцающим светом, Духом Твоим святым, имже освятил еси Твоя ученики». Слово «ученики» напоминает нам о событии, произошедшем в Сионской горнице через пятьдесят дней после Воскресения Христова: о Сошествии Святого Духа на апостолов. В Таинстве Миропомазания, совершаемом, как правило, вместе с Таинством Крещения, на каждого из нас накладывается печать Духа Святого; а сейчас мы просим, чтобы вездесущий Дух — немерцающий (то есть постоянный, непрекращающийся) Свет — хранил нас от беды даже тогда, когда мы сами себя хранить не в силах.
Мир с Богом
Но «мирен сон и безмятежен» — это еще и о том мире с Богом, который обретается только через покаяние. Покаяние — это не простое перечисление грехов и не взмах волшебной палочки, избавляющий нас от всякой ответственности.
Покаяние — выражение нашей свободной воли: я не хочу грешить, я хочу избавиться от греха, потому что грех — это камень, который тянет меня от Тебя вниз. Так наша воля совпадает с волей Бога, так обретается необходимый мир, чтобы человек уснул именно в мире. Вот почему в вечерних молитвах так много говорится о покаянии: «…прости ми грехи, яже сотворих в сей день делом, словом и помышлением, и очисти, Господи, смиренную мою душу от всякия скверны плоти и духа…» (Макарий Великий). Очень важно стремиться к тому, чтобы душа действительно была смиренной, то есть не противилась Врачу. Смирение, по сути, и есть отсутствие противления Богу.
Молитвослов — это книга, полная удивительных смыслов. «Что Ти принесу или что Ти воздам, великодаровитый бессмертный Царю, Щедре и Человеколюбче Господи…» — действительно, чем человек может воздать великодаровитому Богу за все Его дары?.. Продолжаем: «…яко ленящася мене на Твое угождение и ничтоже благо сотворша, привел на конец мимошедшаго дне сего, обращение и спасение души моей строя». Понимаем: хоть вроде и не бездельничали, работали весь день, но «на угождение», впрямь, ленились: памятования о Боге, о Евангелии не хранили, душу свою обращенной к Нему не держали, о смысле жизни своей не помнили, теряли этот смысл в хаосе мыслей и эмоций. И это, как ни странно, не просто неумение или неспособность, а именно лень — родная сестра уныния… А Господь не отступился от нас, Он весь этот день возился с нами, ленивыми и грешными, строя наше обращение и спасение…
Восстановить цельность
Продолжая эту молитву, как бы повторяя ее за святым Макарием, мы должны задать себя вопрос о том, что такое «помысл лукавый видимаго сего жития» и почему мы просим Господа этот помысл у нас отнять; почему Его человеколюбие называется неизреченным, т.е. не передаваемым словами; и что мы должны в себе изменить, чтобы не просто слова эти прочитать, а на самом деле благословить и прославить Его имя.
Молитва по молитвослову — это не повторение одних и тех же слов, а труд осознания, принятия, применения к себе. «Всади в сердце мое творити Твоя повеления и оставити лукавая деяния, и получити блаженства Твоя». Когда-то я читала это и удивлялась: ну какие у меня лукавые деяния, я же не жульничаю, не обманываю никого, врать вообще не умею, даже когда впрямь нужно... А потом увидела свое лукавство, проявляющееся на каждом шагу, свою странную, даже наивную раздвоенность. Наивность заключается в полусознательном детском предположении, что Бог может чего-то не замечать, не обратить на что-то внимания, пропустить что-то мимо ушей; в постоянных неосознанных попытках сделать или хотя бы подумать что-то тайком от Него. Это необходимо оставить, чтобы получить блаженства — те самые из пятой главы Евангелия от Матфея, из Нагорной проповеди…
О раздвоенности и цельности, об искренности и лукавстве заставляет нас задуматься молитва святого Петра Студийского ко Пресвятой Богородице: «Веси бо, Владычице моя Богородице, яко отнюд имам в ненависти злая моя дела, и всею мыслию люблю закон Бога моего; но не вем, Госпоже Пречистая, откуду яже ненавижду, та и люблю, а благая преступаю…» (Ибо знаешь, Владычица моя, Богородица, что я совершенно гнушаюсь злыми моими делами и всем помышлением люблю закон Бога моего, но не знаю, Госпожа Пречистая, почему доброго не делаю, а злое, которого не хочу, делаю). Молящийся видит в себе хорошее, доброе, чистое и удивляется тому, что сам же этому лучшему в себе изменяет. Осознавая свою немощь, поврежденность своей воли грехом, человек просит: «Не попущай, Пречистая, воли моей совершатися, неугодна бо есть, но да будет воля Сына Твоего и Бога моего…». Твой Сын — мой Бог — это наше приближение к Богородице, произнося это, мы ощущаем себя членами Христовой семьи. Кого-то эти слова удивляют, такая степень близости кажется невозможной, но здесь достаточно вспомнить слова Самого Христа «…кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мф. 12, 50).
Вечер — это время, когда мы оглядываемся на минувший день и понимаем, что он прошел безвозвратно, что он еще на шаг приблизил нас к смерти, то есть к концу нашей земной жизни и переходу в Вечность. И даже если бы мы точно знали, когда наступит наш конец, мы все равно не могли бы отложить работу нашего спасения на потом: эта работа должна быть непрерывной как дыхание. Но день нашей смерти нам неизвестен, такое знание могут понести только святые, некоторым из которых это открывалось; а о нашей неготовности предстать перед Судией напоминает молитва святого Иоанна Дамаскина: «Владыко Человеколюбче, не ужели мне одр сей гроб будет, или еще окаянную мою душу просветиши днем? Се ми гроб предлежит, се ми смерть предстоит. Суда Твоего, Господи, боюся и муки безконечныя, злое же творя не престаю…».
Мы грешим, не переставая, потому что такова наша падшая природа: в каждом из нас лежит страшное «семя тли», так называет это в своей вечерней молитве (мы ее здесь уже приводили) святой Антиох: и вслед за ним мы просим «доброго Пастыря Своих овец» не оставлять нас наедине с этим страшным семенем, помогать нам выпалывать его всходы.
«Саратовская областная газета» № 160, октябрь 2018 г.