Православная Церковь в России — традиционно вне политики. Но она является частью нашего общества, частью значительной, и совершенно не участвовать в политической и социальной жизни страны она не может. Поэтому естественно, что в интервью с Епископом Саратовским и Вольским Лонгином, членом Общественной палаты Российской Федерации, редакция газеты "Политдозор" попросила Владыку ответить на вопросы, связанные в том числе и с происходящими в России политическими процессами.

— Для начала — традиционный вопрос: как вы оцениваете те изменения, которые произошли в Саратовской Епархии за последние три года, то есть с момента вашего прихода на кафедру?

— Мне сложно дать оценку изменениям, произошедшим в Епархии, поскольку оценивать их приходится изнутри. Для стороннего наблюдателя эти перемены более заметны. Но я думаю, что Епархия стала активнее, ее деятельность все больше направлена вовне. Мы стараемся давать ответы на те вопросы, которые задает жизнь и с которыми обращаются к нам люди. По мере возможностей, стремимся охватить своей проповедью самые различные слои населения: и обычную нашу аудиторию, и молодежную, и среду военнослужащих, и интеллигенцию — словом, все общество. Трудно сказать, насколько нам это удается. Многое зависит от "кадрового вопроса": от количества и качества священнослужителей. Если говорить об очевидных фактах, то в Саратовской Епархии за эти три года стало почти в два раза больше храмов. Многие из них только начинают свою деятельность. Зачастую это приходы, которые пока не имеют даже собственных помещений, где можно было бы собраться на молитву, или имеют помещения временные: одним выделена комната в здании администрации, другим — пустующий угол детского сада или школы, освободившийся ввиду отсутствия учеников и воспитуемых, третьим — бывшая колхозная контора и так далее. Когда я пришел на кафедру, в городе Саратове было 14 приходов, сегодня их 31. Это 31 место, где регулярно совершается Божественная литургия. И эти приходы не пустуют, они заполнены людьми. Все больше и больше людей приходят в храмы — вот что самое главное. Есть новые прихожане, и это вселяет в нас уверенность, что деятельность епархии не напрасна, что она востребована народом.

— Иными словами, по отдельности все больше людей стремятся жить духовной жизнью? Но не кажется ли вам, что в целом наше общество отнюдь не является олицетворением духовности?

— Да, сегодня состояние российского общества изменяется, к сожалению, не в лучшую сторону. Конечно, присутствуют и позитивные тенденции. Однако есть вещи, которые не могут не беспокоить не только меня как Епископа, но, думаю, и каждого разумного человека. Общество становится более жестоким, более озлобленным. Недоверие друг к другу, к власти, к общественным институтам проникает во все его слои. В нем накапливаются равнодушие, зависть, цинизм, не в последней степени из-за того, что на людей оказывает влияние окружающая действительность, с которой им приходится сталкиваться. Но вместе с тем увеличивается количество людей, которые стремятся к иной жизни и поэтому начинают посещать храм. Для человека приход в Церковь — это только начало пути. Нельзя сказать, что если человек пришел в Церковь, то он духовный, а если прошел мимо дверей храма, то совершенно ни на что не годится. Человек, посетивший церковь, вступает на путь, ведущий его к Богу. Для каждого этот путь индивидуален: его направление, его протяженность. Поэтому мы радуемся тому, что человек на этот путь встал. Наша задача ему помочь, но мы не знаем, как долго он будет идти по этому пути: человек идет к Богу всю жизнь.

— Одной из наиболее серьезных проблем, с которой все чаще сталкивается современное общество, является разжигание межнациональной розни. Недавние события в Вольске как нельзя лучше показали: любая бытовая драка способна сегодня спровоцировать скандал на национальной почве. Накал страстей во взаимоотношениях с Грузией также не добавляет оптимизма. Отсюда вопрос: каково отношение Церкви к проблеме сосуществования представителей разных национальностей, коренных жителей и приезжих на российской земле?

— Я уже высказывался по этому поводу, когда давал интервью агентству Интерфакс. Повторю: если наши государственные чиновники не начнут исполнять свои обязанности, подобные инциденты будут происходить и впредь. Все произошедшие события — результат неисполнения госслужащими своих прямых обязанностей, поскольку именно их задачей является сделать так, чтобы население страны было уверено в определенных базовых вещах. Да, мы принимаем людей, которые приезжают к нам работать, жить у нас, которые завтра могут стать нашими соседями, но мы должны оставаться хозяевами на своей земле. Хозяин, который приютил гостя, должен знать наверняка, что через некоторое время этот гость не выгонит его из его собственного дома. Он должен быть уверен, что его не лишат работы, которую он имеет, что чиновник не продаст его землю гостю, поскольку тот готов выкупить ее на выгодных для чиновника условиях. Пока у людей не появится эта уверенность, подобного рода конфликты по-прежнему будут возникать. Одно из последних заявлений президента о том, что нужно защитить интересы коренного населения,— это как раз то, чего все ждали. Сама идея давно витала в воздухе, но она так и оставалась предметом кухонных разговоров до тех пор, пока не была высказана на самом верху. Конечно, даже факт озвучивания данной идеи представителями власти вовсе не означает ее мгновенную реализацию. Но все же появилась надежда на то, что уже можно апеллировать к этим сформулированным президентом принципам и требовать их исполнения. Я думаю, логично в первую очередь заняться решением проблем коренного населения. Если государственные чиновники справятся с этой задачей, поводов для межнациональной вражды станет значительно меньше.

— А в современной христианской проповеди звучит тема предостережения от межнациональной вражды? Или нет смысла проповедовать подобные прописные истины, поскольку люди, замешанные в подобных конфликтах, церковь не посещают?

— Скорее всего, эти люди, действительно не ходят в храм. Ведь Церковь всегда подчеркивала, что во Христе нет национальных различий. Церковь основана не для какого-то одного народа, она не случайно называется Вселенской, Соборной Церковью. Разделение по национальному признаку для нас в принципе неестественно. Так что специальных проповедей на эту тему пока нет. Но человеку, живущему церковной жизнью, старающемуся соблюдать евангельские заповеди, ходящему в храм, и не нужна такая проповедь. А для внешнего мира пусть будут этой проповедью те слова, которые я сказал выше. Если кто-нибудь из тех, к кому они обращены, захочет их услышать…

— Наверное, еще со времен существования СССР в сознании многих людей прочно укоренилась мысль, что священнослужители — противники технического прогресса. Поэтому картина, когда человек в рясе разговаривает по мобильному телефону или садиться за руль иномарки, кажется для них противоестественной. У них в головах не укладывается, что в храмах может быть компьютер, Интернет. А сама Церковь стремится к тому, чтобы пользоваться всеми достижениями цивилизации?

— В самом деле, познания о Церкви у многих людей, в том числе, у представителей СМИ, ограничиваются тем атеистическим курсом, который мы все прослушали в детстве. Поэтому иногда нам задают странные вопросы вроде того, позволяет ли Церковь священнослужителям использовать Интернет? Но вы попробуйте отыскать в истории хотя бы один пример, свидетельствующий о том, что Церковь относилась к науке отрицательно или тормозила научный прогресс. И в России, и в Европе огромное количество ученых, начиная с самых древних,— это люди верующие. Например, основоположником генетики является монах. Первую гидроэлектростанцию в России построили монахи Новоафонского мужского монастыря в 90-е годы 19 века. Кстати, и электрическое освещение в нашей стране тоже сначала появилось в храмах. Исаакиевский Собор Санкт-Петербурга — это было едва ли не первое место в Российской империи, где использовалось электричество. Сейчас мы стремимся оснастить храмы компьютерами, провести Интернет, но не всегда позволяют возможности. Есть храмы, в которых нет даже куда более простых технических средств. Но там, где такая возможность есть, Церковь должна пользоваться всеми достижениями науки и техники. Мы используем телефоны с тех пор, как они появились, то же самое могу сказать о факсах, ксероксах и тому подобной технике. Компьютерные классы открылись во всех семинариях тогда же, когда и в светских учебных заведениях. Что касается использования средств массовой информации, в том числе и электронных, то для нас это возможность обратиться к широкой аудитории, что тоже дает плоды. Например, есть сайт Саратовской Епархии — достаточно известный и посещаемый. В день на него заходят от 2 до 2, 5 тысяч человек. Правда, далеко не все эти посетители жители саратовской области. Значительная часть — вообще из дальнего зарубежья. Но, тем не менее, к нашей аудитории мы обращаемся регулярно. Думаю, что в современных условиях это просто необходимо.

— К слову, в наш прогрессивный век Исаакиевский собор знаменит также тем, что в нем фактически устроили магазин для туристов: по всему периметру храма продаются сувениры и книги отнюдь не религиозного содержания. А еще в конце августа в Санкт-Петербурге приключилось несчастье: сгорел крупнейший в мире деревянный купол православного храма — Свято-Троицкого Измайловского собора. Очевидцы свидетельствовали, что храм по неосторожности подожгли рабочие-гастарбайтеры. Стоит ли доверять реставрацию подобных исторических памятников приезжим с Кавказа?

— Хотел бы надеяться, что кавказское происхождение рабочих здесь совершенно не причем. Неосторожность, к сожалению, часто имеет место. Еще недавно и у нас в селе Максимовка Базарно-Карабулакского района стоял деревянный храм. Он был закрыт и использовался как сельская библиотека. Храм простоял 200 лет. Это довольно много для деревянного сооружения. И вот когда мы уже договорились о его возвращении Епархии, чтобы вновь совершать там богослужение, глава местной администрации решил, чтобы добро не пропадало, срезать батареи. Какой-то нетрезвый сварщик срезал их вечером, и в ту же ночь храм сгорел. Все участники этой истории были местные и, тем не менее, несчастье произошло.

Что же касается торговли в Исаакиевском соборе, то это вопрос не по адресу: он до сих пор является музеем и Церкви не возвращен.

— В последние годы в Саратовской области храмы восстанавливаются более активно, чем раньше. Кто проводит работу по их реставрации и на чьи средства она производится?

— Восстановлением храмов занимаются наши, саратовские рабочие. Часто мы осуществляем ремонт хозспособом, не имея возможности привлечь каких-то генеральных подрядчиков. Я думаю, что наши храмы ремонтируются чудом, не могу назвать это по-другому. Потому что если в условиях, когда население довольно бедно, а средний класс, предпринимательское сословие не приучено к благотворительности, все же удается находить каких-то спонсоров, то это настоящее чудо. Работа продвигается медленно: в один год крышу покрыли, на следующий — фундамент укрепили, затем иконостас поставили, иконы написали – словом, обычно реставрация проходит в течение нескольких лет. Некоторые храмы восстанавливаются за счет государства, частично, конечно. Речь идет о тех храмах, которые являются памятниками архитектуры. Существует совместная программа президента и Патриарха, согласно которой в этом году из федерального бюджета выделена определенная сумма на реставрацию храмов. Но с ее реализацией возникает много проблем: действия Агентства по культуре и кинематографии не поддаются логическому объяснению. До сегодняшнего дня деньги, предусмотренные программой, еще никуда не поступили. В прошлом году какая-то часть суммы, к счастью, все же была переведена на счета подрядных организаций. Четыре храма нашей Епархии реставрировались, и мы надеемся, продолжат реставрироваться в этом году на бюджетные средства. В целом храмы восстанавливаются частично за счет их собственных сбережений, а отчасти благодаря пожертвованиям и дотациям из бюджета.

—Есть ли у Церкви проблемы, которые не желает решать власть того или иного уровня?

— Есть проблемы, которые не решаются. Мы спокойно к этому относимся, потому что рассмотрение некоторых вопросов связано с последовательностью действий, которые невозможно произвести одномоментно. Поэтому вопросы, поставленные нами перед властью, нередко решаются очень медленно. Однако таких случаев, чтобы нам ответили твердым отказом, я не припомню. Тот факт, что разбор проблем движется туго, связан, скорее, с общей ситуацией в стране и области, в частности, экономической, которая у нас еще далеко не блестящая.

— Пример с идеей передачи Саратовской Епархии особняка Шмидта тоже можно отнести к числу вопросов, которые поднимаются, но не решаются?

— У нас есть проблемы с размещением епархиального управления и наших служб. Я эти проблемы озвучивал еще перед Дмитрием Федоровичем Аяцковым, знает о них и Павел Леонидович Ипатов. Представители власти много раз давали заверения, что эти проблемы будут решены. Как я уже говорил, они возникла довольно давно, еще при прежнем губернаторе, обсуждалась и впоследствии. Для меня важно, чтобы решение было найдено. Другой вопрос: каким образом и за счет каких зданий? Дело в том, что у нас в Саратове немало зданий церковных, принадлежность которых Церкви бесспорна, документально зафиксирована. Это, например, Музей краеведения. Церкви также принадлежало несколько жилых домов в городе. Но мы не претендуем на эти здания в настоящий момент, потому что понимаем: Музей краеведения Саратову необходим, и у города в ближайшее время не будет возможности перевести его в другое достойное место. Поэтому и появляются другие варианты. Я очень надеюсь, что этот вопрос, как и прочие, все-таки будет решен.