С Епископом Саратовским и Вольским Лонгином беседует главный редактор "Саратовского расклада" Владимир Спирягин. Полный текст интервью в № 3, 2003 г.

— Уважаемый Владыка, поделитесь вашим видением того, как сегодня должны строиться отношения между государством и Русской Православной Церковью.

— Отношения должны носить партнерский характер, основываться на принципе невмешательства в дела друг друга. То есть Церковь в государстве должна быть по-настоящему независима. Хотя независимость в современном мире — понятие условное. Естественно, что отношения государства и Церкви, Церкви и общества сложно переплетены. Почему? Мне очень запомнился ответ покойного Патриарха Пимена на провокационный вопрос иностранного корреспондента. В те годы в Советском Союзе Церковь была гонима, и, соответственно, зарубежные визиты Патриарха проходили как бы полулегально. На недоумение журналиста, каким образом высшее духовное лицо Русской Православной Церкви может давать пресс-конференцию в посольстве той страны, где Церковь отделена от государства, Его Святейшество ответил примерно так: "Действительно, в нашей стране Церковь отделена от государства, но ни в Советском Союзе, ни в какой-либо другой стране она не может быть отделена от народа".

При решении многих проблем государство просто не может обойтись без взаимодействия с Церковью. И здесь открывается очень широкое поле для совместной деятельности: выполнение различных социальных, образовательных программ, программ по сохранению культурного и духовного наследия. Ведь практически все культурное наследие России, да и других православных государств, так или иначе связано с Православной Церковью. И здесь не нужно стесняться диалога и сотрудничества. Так уж сложилось, что наше государство частенько бросается в крайности. Сначала нас считают абсолютным злом, потом начинается слишком поспешное "братание" и заключение Церкви в объятия, потом власти спохватываются и заявляют, что у нас светское государство и такие отношения с Церковью "несовременны", после чего вновь начинается период отчуждения. А нужно на самом деле совсем немного — выработать нормы взаимоотношений, которые есть во всех странах, называющих себя цивилизованными. И не стоит бояться упоминания в Конституции или других основополагающих государственных документах исторической роли конфессий, а конкретнее — исторической роли Русской Православной Церкви.

— Вы только что говорили о крайностях, бытующих в нашем непредсказуемом государстве. В начале девяностых бывшие партработники дружными рядами бросились в Церковь ставить свечки вслед за первым президентом России. Можно ли верить в искренность тех руководителей, которые вчера отвергали Бога, а сегодня набожно крестятся перед иконами, частенько попадая в объективы телекамер?

— В начале девяностых это действительно могло быть данью моде. Сейчас времена очень сильно изменились, и утверждать подобное я бы уже не решился… Конечно, многие руководители — это прагматики, которые живут от выборов до выборов и которым периодически нужны голоса избирателей. Но если они заходят в церковь и считают, что это принесет им пользу в их деятельности, то в этом я вижу косвенное признание того, что Церковь в обществе играет определенную роль. Если бы этого влияния Церкви на общество не было, то люди, как я сказал выше, прагматичные и далекие от религии, в храмы бы не пошли.

Отмечу, что сегодня очень многие люди искренне приходят в Церковь, приходят к Богу. Неважно, как они в первый раз зашли в храм: одни или в толпе, с телекамерами или без афиширования своего визита. Со временем все эти люди начинают испытывать потребность в регулярном общении с Богом. Я знаю многих серьезных руководителей во властных структурах, которые годами помогают Церкви, являются прихожанами того или иного храма. У них есть духовники, они исповедуются, причащаются, исполняют молитвенное правило, соблюдают посты. Словом, стараются вести полноценную жизнь православного христианина. И зачастую совсем этого не афишируют.

— Бытует мнение, что Русская Православная Церковь не очень активно занимается пропагандированием своих идей и взглядов в обществе, в чем проигрывает другим конфессиям, например, католицизму, активно вербующему новых сторонников из числа последователей иных религиозных учений. Вы согласны с таким утверждением?

— Я бы с этим не согласился. Успехи тех же католиков у нас в стране сильно преувеличены, и уж совсем плачевны эти "успехи" на их исторических территориях, особенно в Европе. Исключение составляют, пожалуй, лишь Латинская Америка, да, отчасти, Польша. Думаю, католики от души завидуют тому положению, которое занимает сегодня Русская Православная Церковь в нашем государстве — я имею в виду то, как относятся к Церкви люди. А что касается, как вы говорите, "пропаганды идей и взглядов", то ведь Церковь не ставит перед собой цели заниматься решением каких-то общественно-политических задач. Если уничтожен идеологический отдел ЦК КПСС вместе с ЦК и КПСС, то почему Русская Православная Церковь должна брать на себя функции этого отдела?

Кто-то относится к нам отрицательно, кто-то — положительно, но немало и тех, кто вообще ничего не понимает в природе Церкви. Церковь —  это Тело Христово, она существует в истории и обществе для того, чтобы приводить людей ко Христу, для того, чтобы их спасать. Понятия о спасении и о вечности — основополагающие понятия христианства. Нельзя подходить к Церкви с утилитарной целью, как к какому-то общественному институту: "Повысьте нам, пожалуйста, порядочность в отдельных слоях населения, сделайте так, чтобы наши работники не воровали, за все благодарили начальство, несмотря на его промахи и просчеты", и так далее. А ведь именно это лежит в основе рассуждений о том, что Церковь должна взять на себя некие общественно-полезные функции. Да, когда люди приходят в Церковь, становятся настоящими христианами и в их жизни на первое место выходит следование евангельскому закону, то это, безусловно, приносит обществу реальную, ощутимую пользу. Но это, если можно так сказать, вторично, это следствие. А главное, первичное — стремление человека, пришедшего в Церковь, ко спасению, его внутреннее, глубокое изменение, для спасения необходимое. В этом, в помощи на пути ко спасению каждому конкретному человеку, всем людям, и заключается важнейшее служение Церкви.

Что же касается деятельности сектантов и их возможностей... Дело в том, что современное сектантство, пришедшее к нам с Запада, это хорошо организованная рыночная технология приобретения сторонников. Мы часто слышим, что, мол, "Православная Церковь продает книжки, а сектанты-протестанты раздают их бесплатно". Так ведь их корпорации устроены по всем правилам современного бизнеса! Да, они вкладывают свои деньги. Но человек, который, читая их бесплатные книжки, попадает в результате в секту, не только приносит туда с собой все свои сбережения, но зачастую и отдает добровольно квартиру, машину, дачу, отдает все что имеет и порой даже собственную жизнь. Так что "бесплатность", которую нам приводят в пример, на самом деле оказывается весьма удачным вложением капитала по-своему умными и, безусловно, расчетливыми людьми.

А возвращаясь снова к вопросу о различии в деятельности Православной Церкви и католиков, скажу, что у нас таких возможностей, как у Ватикана, просто нет. Я, православный епископ, не могу, например, построить на деньги епархии храм в том или ином городе или селе: средств, которыми располагает епархия, на это не хватит. Я не могу содержать священника, служащего на бедном приходе, платить ему зарплату, не заставляя жить на копейки, которые принесет ему прихожанин: мне на сегодняшний день не из чего платить. Поэтому, если говорить о независимости, то она сегодня во многом обуславливается экономическим положением. Мы же постоянно вынуждены просить у государства: "Верните нам это, возвратите кусочек того, оформите нам землю, окружающую храм, не в аренду, а в бесплатное пользование, поскольку мы не можем за нее платить…".

У Ватикана все по-другому. Собственность, которой он владел в Европе с 4-го века, со времен императора Константина, до сих пор находится в его ведении в большей части европейских стран, за исключением, может быть, Франции и, частично, Испании. Эта собственность столетиями приносит средства, которые используются на миссионерство, проповедничество, обучение.

А те деньги, которые приносят люди в православные храмы, не дают нам возможности заниматься в полной мере нашей деятельностью, нам приходится самим заботиться о своем материальном, экономическом положении, и мы все равно очень мало, что можем сделать собственными силами.

— Но ведь есть же на Руси и богатые меценаты. Храмы-то вновь возрождаются…

— Слава Богу, что такие люди, о которых вы говорите, есть. Нам помогают не только меценаты, но и губернаторы. И здесь, в Саратовской губернии, Дмитрий Федорович Аяцков уделяет помощи Церкви немалое внимание. Сам построил храм, способствовал строительству других храмов. Сейчас мы с ним договорились о совместном продолжении такой богоугодной деятельности. Мы благодарим Бога и благодарим помогающих Церкви людей за то, что они делают, но это лишь частичное решение проблемы. Мы имеем дело с Дмитрием Федоровичем, но ведь вообще губернаторы разные бывают, к тому же их влияние распространяется лишь в пределах их регионов. Так что проблему нужно решать более кардинально. Церкви в России принадлежало очень многое. Вопрос о реституции сегодня замалчивается, но какие-то принципиальные решения по нему рано или поздно придется принимать, следуя примеру иных стран бывшего Варшавского договора и большинства стран СНГ. В числе отстающих в этом отношении — лишь Россия и Украина. Везде, кроме как у нас, Церкви возвращено то сохранившееся имущество, которое было отобрано в годы господствования атеистической власти. Владение этим имуществом законодательно закреплено за Церковью, и, естественно, она освобождена от всяких налогов.

— Владыка, вы сказали, что Церковь далека от политики. Почему же высшее церковное руководство категорически возражает против приезда в Россию понтифика и очень нервно реагирует на информацию о самом желании его к нам приехать?

Позиция католиков по отношению к Русской Православной Церкви сегодня чрезвычайно неискренняя и нечестная. Несколько десятилетий тому назад они сделали заявление о том, что нас с ними ничего не разделяет, о том, что они — Церковь и мы — Церковь. Ими признается, по крайней мере, на словах, совершение наших таинств, наша церковная иерархия. Но есть ведь каноны, по которым живут и католическая, и Православная Церкви. Существует принцип территориального разграничения нашей деятельности. Например, я, Епископ Саратовский и Вольский, не могу назначить священника в храм, скажем, Пензенской епархии. А если попытаюсь, то буду наказан, поскольку нарушу таким образом существующую церковную иерархию. Это все равно, как если бы, скажем, в светской жизни с министром культуры стали согласовывать кандидатуру министра внутренних дел... Рим же назначает епископов на православные земли без всякого согласования с православной иерархией, а на словах при этом заявляет, что между нами никаких проблем нет. Как это воспринимать?

Да и потом: что такое приезд Папы Римского к нам или в любую другую страну? Это красочное шоу. Это объятия перед телекамерами, слезы умиления и высокопарные фразы. У нас, конечно, нет боязни, что приезд понтифика что-то существенно изменит, мы не боимся, что все православные толпами двинутся в костелы и примут католичество. Более того, был Папа Римский на Украине, и ведь ничего, кроме взаимного озлобления, это не дало, поскольку в этой стране неприязненные отношения между католиками и православными сложились еще со времен русско-польских конфликтов, как результат притеснения православного населения со стороны господствовавшего католицизма. Естественно, Русская Православная Церковь была против этого визита. А Папа просто проигнорировал нашу позицию, как если бы нас не было.

Я полагаю, что проблема наших взаимоотношений с католиками при нынешнем понтификате неразрешима. У Папы есть ярко выраженное стремление к "походу на Восток", за что его критикуют в самом же католическом мире.

А ведь, скажем, еще в шестидесятые годы у нас с католиками были очень добрые отношения. Они нам сочувствовали как Церкви, которая подвергается гонениям. Мы им искренне верили. Но вот, пал железный занавес, и люди, говорившие, что мечтают нам помочь, неожиданно сами буквально бросились на наши территории. Так толпа народа, долго ждавшего свою электричку, рвется в вагоны, сметая все на своем пути. Такое поведение отбросило взаимоотношения между нашими Церквями на столетия назад.

— Поговорим о Саратовской епархии. Прежде чем принять дела, вы наверняка знакомились с ее историей. Каковы впечатления?

— Между определением Священного Синода о моем назначении и хиротонией прошло более трех месяцев, так что у меня было время познакомиться с историей епархии. История ее, как и у всей Русской Православной Церкви, и славная, и трагичная. Две цифры говорят сами за себя: более тысячи храмов в Саратовской губернии до революции и около семидесяти — сегодня. В эти две цифры укладывается вся новейшая история епархии. Если говорить о последних годах, то это чудо Божие, милость Божия, что сейчас в России много делается для Церкви в плане ее возрождения. Но есть и проблемы: столькое запущено, катастрофически не хватает духовенства… Очень мало действующих храмов. На такие крупные города, как Саратов и Энгельс, приходится всего четырнадцать приходов. В других областях в городах с таким населением действует по 30-40 храмов. Наша цель — чтобы люди шли в Церковь. Но для этого нужно заботиться и о том, чтобы им было куда прийти.

— Что вы скажете о состоянии самих храмов в области?

— Большинство храмов находится в очень запущенном состоянии. Реставрация многих из них неоправданно затянулась. Думаю, здесь имеет место целый комплекс проблем, которые мы будем стараться преодолевать.

— Если говорить о дефиците священнослужителей, то разговор нужно вести не только о количестве, но и о качестве. К сожалению, порой мы можем видеть, как в Церковь проникают люди недостойные, попросту мошенники. Как это можно объяснить?

— Случаи такого "проникновения" в истории Церкви были и, увы, бывают. Лучше всего по этому поводу высказался святитель Игнатий (Брянчанинов), которому, видимо, когда-то тоже задавались подобные вопросы. Он говорил об этом примерно так: "Церковь подобна барометру, который, находясь в закрытой комнате, с точностью показывает погоду на улице". Все дело в том, что Церковь состоит из реальных, живых людей, пришедших в нее из окружающего нас мира, и, конечно, ситуация, которая складывается в этом мире, не может не отражаться на ситуации в Церкви. Главное, чтобы человек, придя в Церковь со своими недостатками, не примирялся с ними, а старался их изживать.

— И последний вопрос. Будет ли восстановлен на историческом месте Александро-Невский кафедральный собор?

— Восстановление этого собора, являвшегося прежде самым сердцем нашего города, я считаю одной из своих важнейших задач.

Газета «Саратовский расклад» № 3, 2003 г.