Все ближе этот светлый, тревожный, трогательный день — Прощеное воскресенье. В этот день — в канун начала Великого поста — совершается вечерня с чином Прощения, и все православные христиане по древней, от египетских отшельников к нам пришедшей традиции, просят прощения друг у друга.
Но ведь на самом деле не только в этот день призваны мы прощать, отказываться от суда над ближним, от претензий к нему, отвечать любовью даже и на явную нелюбовь, а суд оставлять Богу. Это заповедал нам Сам Спаситель, и это мы утверждаем, произнося Его молитву: «…и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим».
Но такое ли простое это дело — прощать? Поговорим об этом с протоиереем Александром Домовитовым, настоятелем храма в честь Воскресения Христова на Воскресенском кладбище (Саратов).
— Отец Александр, прежде всего: что означает простить? Как ответить самому себе на вопрос, простил ты или нет?
— Да, не всегда, к сожалению, до нашего понимания доходит, что значит — простить, каким должно быть прощение. Вот, один человек просит у другого прощения, и тот, помня, что он все же христианин, говорит: «Я прощаю». Но что происходит после этого диалога — в том именно человеке, у которого ближний попросил прощения? Ушла ли из его сердца обида? Изменил ли он отношение к тому своему ближнему, которому сказал: «Да, прощаю»? Относится ли он к нему теперь так, как относился до конфликта? Восстановлена ли любовь? Или остался там, в глубине души, некий точащий червячок?..
— Этот червячок — боль. Она не всегда проходит после внешнего восстановления отношений. Иногда она становится хронической и отравляет всю нашу жизнь.
— Да, и с этой болью человек живет, и ничего, кажется, сделать с нею не может, хотя умом понимает, что должен до конца простить. И ничего удивительного в этом нет. Мы таковы, что по-настоящему простить нам, действительно, очень трудно. Мой личный и мой священнический опыт говорит, что в большинстве случаев мы прощаем лишь на словах, но не в сердце своем. Людей, которые всем сердцем простили и всем сердцем любят прежнего обидчика — единицы. Потому что никто из нас, оказывается, не свободен от гордости. Она-то и не впускает в наше сердце прощение, и нам кажется — нет, невозможно такое простить, слишком тяжело.
— Тяжело, но ведь надо. Что делать?
— Помощник у нас тут один — Господь: к Нему надо и обращаться в таких случаях. Он дал нам первую заповедь — о любви к Нему, к Богу, и вторую, подобную ей — о любви к ближнему (см.: Мф. 22, 37–39). И мы должны все время себя спрашивать: а люблю ли я Бога? Люблю ли ближнего? Если любим, значит, должны простить. Вопрос о прощении — это вопрос о том, как мы исполняем заповедь о любви. Ведь эти всем, казалось бы, известные слова из молитвы Господней — «…и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим» — они не о грехах каких-то совершенных, они о долге любви. В каком неоплатном долгу мы перед Богом? Мы не ответили любовью на Его любовь к нам. Мы просим Его простить нам этот долг — и обязуемся сами простить тем, кто недолюбил нас.
— Но как часто у нас любить не получается — не только ближних, а даже и самых близких.
— Самое страшное — не тогда, когда человек любить не может, это преодолимо; самое страшное — когда человек любить не хочет. А если в человеке, при всех внутренних трудностях, есть стремление любить, как завещал Спаситель, даже и врагов — то Господь ему обязательно поможет. Потому что это стремление, это желание человека — благое. Мы в псалме славим Бога, исполняющаго во благих желание твое (Пс. 102, 5). Молитвы о благом Господь не оставит без ответа. Всё зависит от нас, от того, насколько мы трезво к себе относимся и насколько мы хотим измениться. Бог не вторгается насильно в нашу жизнь, Он ни к чему нас не принуждает, Он лишь показывает нам через различные жизненные ситуации, каковы мы на самом деле. И за нами остается выбор: хочу я измениться к лучшему, буду просить в этом у Господа помощи или не буду, потому что не хочу. И это не только прощения касается, но и всей нашей христианской жизни. Господь подает помощь — вопрос в том, согласны ли мы ее принять.
— Из Ваших слов следует, что прощение — готовность простить — неразрывно связано с трезвым отношением человека к самому себе: если ты видишь, какой ты на самом деле, помнишь, как сам обижал людей — ты сможешь и ближнего не судить, простить, ведь он всего лишь такой же грешник, как ты. Это так?
— Да; ты простишь, если хочешь, чтобы тебе самому Господь все простил. Ведь Он сказал: Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете (Лк. 6, 37). Если человек видит собственные грехи, кается в них и просит Бога о помощи — это смирение, а смиренный человек — это всегда любящий человек, здесь неразрывная связь. Если человек, зная свои грехи, замыкается в гордости: «Да, вот, я так живу, жил и буду жить» — Бог может послать ему те события, те жизненные обстоятельства, которые призваны сокрушить его гордыню. Если человек это поймет, сделает правильный выбор, может начаться новый этап его жизни — этап, когда он научится, наконец, любить и прощать.
— Другая сторона этой темы: как простить самому себе? Как быть, если совершенный грех преследует тебя всю жизнь, не давая покоя… И несмотря на то, что он исповедан, и даже епитимия исполнена?
— То, что человека всю жизнь преследует совершенный когда-то грех, то, что исповедь боли не снимает — не повод отчаиваться, напротив. Здесь можно привести пример из медицины: человек сломал ногу, ему наложили гипс, лечили, кость срослась, человек начал ходить без костылей, но вот опять начинаются боли, нога ведет себя не так, как хотелось бы — и что же делает страждущий? Он идет опять к тому же врачу. И врач опять ищет способ ему помочь. И ничего удивительного или ненормального в этом нет. Так и мы должны вновь и вновь обращаться к тому же Врачу за исцелением, чтобы целыми войти в Царство Небесное. Вы помните фильм «Остров»? Главный герой всю жизнь мучается своим преступлением, и только в конце жизни получает избавление, освобождение и говорит, что на душе у него теперь «птички поют». Но это ведь не так просто произошло — после этого греха вся жизнь героя фильма была покаянием и возрастанием в смирении. Апостол Петр оплакивал свое отречение от Спасителя всю свою жизнь, но эта жизнь стала апостольским подвигом, увенчалась мученической кончиной. Преподобная Мария Египетская каялась и боролась с грехом в себе почти полвека и из великой грешницы стала великой святой.
Покаяние в Церкви — не разовый акт (разовый акт — это исповедь), а постоянное состояние человека. А неспособность простить другому — это от собственной нераскаянности.
— Мы с Вами все время говорим о каких-то житейских случаях, о драмах в отношениях меж людьми, а как быть со страшными трагическими историями?.. Может ли мать убитого простить убийце? Должна ли она ему прощать? А тем, кто виновен в гибели миллионов — как простить?
— Мать убитого убийце прощать не должна. Такой обязанности на нее не наложено. И никто от нее этого требовать не вправе. Но в этом случае нужно спросить о другом: а просит ли убийца прощения, хочет ли он быть прощеным, нужно ли ему это? Прощение ведь дается — только тому, кому оно нужно, тому, кто о нем просит. У нас есть, к сожалению, такое заблуждение: если Бог милостив, значит, Он в любом случае должен нам все простить — осознаем ли мы свои грехи, каемся в них или нет. Но Бог ничего нам на самом деле не должен. Прощение никому не дается вот так, автоматически: оно всегда — ответ на раскаяние. И тех, кто виновен в крови миллионов, Гитлера и прочих, это касается так же, как и любого из нас.
Есть такая притча: к пустыннику приходит нечистый дух и задает вопрос: а может ли наш брат бес покаяться? Пустынник отвечает: если бес будет три года молить Бога о милости, о том, чтобы Бог простил ему его гордыню, его древнюю прелесть — тогда, может быть, Бог его и простит. Бес ответил: «Чтоб я так каялся?! Да ни за что!».
— Ну а искренне раскаявшемуся, может быть, ставшему уже совсем другим человеком преступнику — родные его жертвы могут простить? Я читала недавно об одном пожилом американце — он переписывается с убийцей своего сына-студента, отбывающим пожизненный срок, помогает ему, даже навещает его в тюрьме. Я не знаю ничего о вере этого человека, но знаю, что после трагедии он посвятил всю свою жизнь борьбе с культом насилия и со свободной продажей оружия.
— Для христианина нет ничего невозможного. Все зависит от его веры, от устремления ко Христу. Если этот человек не просто простил, но и общается с виновником своей трагедии — это следующая за прощением, более высокая ступень духовного роста.
— Последний вопрос: что нужно делать, чтобы Прощеное воскресенье не осталось для нас лишь трогательным ритуалом, который «вышибет слезу», но ничего в нас на деле не изменит?
— В нашей Церкви все очень мудро устроено. Вечерне с чином прощения предшествуют подготовительные недели к Великому посту, Неделя о мытаре и фарисее, о блудном сыне, Неделя о Страшном суде, воспоминание Адамова изгнания. И если эти недели не проходят для нас впустую, если мы переживаем их осознанно, осмысленно, если мы действительно слышим слова «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче» — тогда мы встречаем Прощеное воскресенье с великой радостью. Ведь это на самом деле особый день, порог Великого поста; нам необходимо простить и получить прощение для того, чтобы вместе пройти эту нелегкую дорогу к Пасхе Христовой. Неслучайно даже и невоцерковленные, но не озлобленные на Церковь люди часто дожидаются этого дня, чтобы попросить прощения у тех, кого они чем-то обидели.
Газета «Православная вера» № 04 (624)