Текстовая версия телепрограммы
Вышла в эфир телепрограмма из цикла «Беседы с Архипастырем», подготовленная телестудией Саратовской митрополии.
Вед.: Сегодня специальный выпуск программы «Беседа с архипастырем», посвященный началу нового учебного года. Здравствуйте, Владыка! Вы являетесь ректором Саратовской православной духовной семинарии. Многим нашим телезрителям интересно побольше узнать о ее жизни. Во-первых, потому, что семинария готовит священников. Это ведь совершенно особенная работа, профессия ― или, лучше сказать, служение. Во-вторых, это закрытое учебное заведение и интересно узнать: как готовят священников, чем они отличаются от обычных студентов? Итак, Владыка, что же такое духовная семинария?
Митрополит Лонгин: Духовная семинария — это, как вы правильно сказали, закрытое учебное заведение, которое готовит будущих пастырей Церкви Христовой. Это достаточно строгое учебное заведение. По крайней мере, мы стараемся, чтобы оно таким оставалось.
Сегодня духовное образование в Русской Церкви находится в состоянии реформирования. Если на протяжении всего XX века и до недавнего времени семинария была именно церковным учебным заведением, диплом которого имел силу только внутри церковной ограды, то сегодня мы проходим аккредитацию, и семинария становится одним из высших учебных заведений государства, которое выдает диплом государственного образца.
Это положительный процесс, мы стремились к этому достаточно давно, потому что такая ситуация осталась нам в наследство от Советского Союза. Ни в одной стране мира, в том числе и в демократических странах, где Церковь отделена от государства, не существует такой дискриминации духовного образования ― хоть христианского, хоть исламского, какого-либо другого. Везде духовные учебные заведения, их дипломы признаются государством.
Обучение в семинарии отличается от обучения в любом другом высшем учебном заведении, потому что мы готовим людей к определенному виду служения — не работы, не специальности. Мы пытаемся настроить, наставить наших выпускников на особый образ жизни — священнослужение, для того, чтобы человек всегда, во все дни и ночи на протяжении всей своей жизни был священником. Не просто пришел на работу, отработал какое-то количество часов, ушел и живет обычной жизнью. К сожалению, так бывает, но так быть не должно. Мы стремимся воспитать это понимание у наших студентов.
Вед.: А практически как это происходит? Чем жизнь семинариста отличается от жизни обычных вузовских студентов?
Митрополит Лонгин: Прежде всего, тем, что в семинарии преподаются предметы, связанные с богословием, с духовной жизнью. Есть достаточно обширный гуманитарный цикл. Ну и, конечно, тем, что в семинарии мы не только учим, но и воспитываем. По традиции у нас не употребляется слово «студент», мы говорим: «воспитанник семинарии», и в этом есть глубокий смысл.
Семинария, как я уже сказал, закрытое учебное заведение, и жизнь воспитанника подчинена определенному распорядку. Наши студенты живут в общежитии, у них расписано все их время: учеба, самоподготовка, выполнение тех или иных хозяйственных работ, которые у нас по-монастырски называются послушаниями. У нас совершенно недопустимы такие недолжные проявления, как курение, распитие спиртных напитков. Мы всегда отчисляем, если кто-то из наших воспитанников не может побороть в себе эти дурные привычки. И, конечно же, на старших курсах наши студенты готовятся к принятию священного сана: учатся произносить проповеди, работать с детьми и молодежью. Это и работа в летнем детском лагере, и преподавание в воскресных школах саратовских храмов.
И самое главное, к чему приучается воспитанник семинарии — это умение жить богослужением. Семинаристы практически ежедневно посещают храм. Мы пытаемся не просто дать им навыки участия в службе, но воспитать внутреннюю потребность в богослужении, потому что священник — это человек, для которого богослужение является центром всей жизни.
Вед.: Владыка, судя по тому, что вы рассказали, «воинство Христово» — это не просто метафора… А как быть с армией? Служат ли в армии воспитанники семинарии?
Митрополит Лонгин: Вы знаете, совсем недавно, после многих лет переговоров, государство дало всем воспитанникам семинарий такую же отсрочку от призыва, какую имеют все студенты государственных вузов. Так что сегодня воспитанники семинарии освобождены от службы в армии. Хорошо это или плохо, я затрудняюсь сказать. Лично я сторонник того, что молодому человеку лучше бы послужить в армии. Сегодня большинство ребят вырастают очень инфантильными, в атмосфере, которая на способствует воспитанию мужества. Поэтому большая часть семинаристов, по моему благословению, служат или служили.
Вед.: Владыка, Вы тоже когда-то были воспитанником семинарии. Чем Вам запомнились годы семинарской жизни?
Митрополит Лонгин: Я поступил в семинарию в 1985 году. Это были совсем другая эпоха, другая страна, другая семинария и другие семинаристы. Тогда на весь Советский Союз было всего три семинарии — в Москве, в Санкт-Петербурге, тогдашнем Ленинграде, и в Одессе. Поступить туда было очень сложно, чинились самые разные препятствия. Могли вызвать на военные сборы как раз тогда, когда идут экзамены, разные провокации устроить, не пустить.
Поступали в семинарию люди уже взрослые. Семнадцатилетних мальчишек, как сегодня, практически не было. Было правило, что в семинарию брали только после армии. Был большой конкурс. Сама семинария на поступивших производила совершенно ошеломляющее впечатление ― прежде всего, своей библиотекой, возможностью читать книги, которых нигде больше не было. У нас были замечательные преподаватели. Конечно, эти впечатления и до сегодняшнего дня со мной. Многое изменилось в лучшую сторону, но что-то очень важное ушло. Ушла готовность пойти на какие-то неприятности, пойти на жертвы. Если тогда, в Советском Союзе, человек подал документы в семинарию и не поступил, будь у него хоть два высших образования — всё, его никуда больше не взяли бы. Дворник, истопник — основные варианты, которые ему предстояли. Подавая документы в духовную школу, люди оставляли за порогом свою прежнюю жизнь. Вот этой решимости, конечно, у сегодняшних ребят нет, они даже не представляют себе, что это такое. Слава Богу, что что Церковь свободна, что можно верить открыто. Но повторю: чего-то ощутимо не хватает.
Вед.: Владыка, что из того, что Вам запомнилось из Вашей семинарской жизни, Вы хотели бы перенести в жизнь Саратовской духовной семинарии?
Митрополит Лонгин: Я думаю, что главное для священника, я уже упомянул об этом, — любовь к богослужению. И сколько я здесь нахожусь, я стараюсь, чтобы богослужение было глубоким, осмысленным и красивым. На меня в свое время оно произвело впечатление, сравнимое с тем, которое получили послы князя Владимира в Софии Константинопольской.
Вед.: «Не знаем, на небе мы были или на земле?»…
Митрополит Лонгин: Да. И мне всегда хочется, чтобы не только семинаристы, но и все люди, приходя в церковь, были окружены удивительным благодатным воздухом православного богослужения и смогли полюбить, понять его, и чтобы богослужение стало потребностью их души. Это очень важно, и мне кажется, что если мы этого не добьемся, все остальное будет «мимо цели».
Вед.: Насколько мне известно, помимо экзаменов, у тех, кто поступает в семинарию, есть и обязательная личная беседа с ректором. Какие вопросы вы задаете будущим семинаристам?
Митрополит Лонгин: Вы знаете, самые разные. Начиная от того, какие книги они читали и какие группы слушали, и заканчивая более глубокими вопросами, скажем, о том, как они понимают смысл жизни. И в том числе моя задача при собеседовании — понять, зачем они переступили порог семинарии.
Вед.: А если дать подсказку нашим телезрителям: какой ответ о книгах точно понравится ректору?
Митрополит Лонгин: Ну зачем же подсказывать? Я не ставлю задачу, чтобы ответ мне понравился. Я как раз пытаюсь понять: а что там внутри, есть ли вообще там что-нибудь? К сожалению, не только я могу посетовать, но и любой ректор, любого учебного заведения знает, насколько сегодня узок кругозор наших абитуриентов, всех без исключения. Сегодня очень мало читают, больше времени проводят в соцсетях, что, может быть, и развивает человека, но очень однобоко. То, что дают классическая литература, классическая музыка, к сожалению, там поучить нельзя.
Вед.: Владыка, бывает, что уже взрослые, состоявшиеся люди мечтают поступить в семинарию, потому что хотят послужить Богу…
Митрополит Лонгин: Мы берем в семинарию людей старшего возраста, но поскольку, как правило, они обременены семьей, они не могут пять лет жить в общежитии, оставив семью и детей. Поэтому у нас есть заочное отделение, на котором даже больше воспитанников, чем на очном.
Когда в 1990-е годы началось возрождение Церкви, то во многих епархиях рукополагали просто благочестивых мирян, которые хоть что-то умели — читать по церковно-славянски, знали богослужение. Ныне покойный Святейший Патриарх Алексий II сравнивал эту ситуацию с народным ополчением: пусть люди и воевать-то толком не умеют, но всё равно идут и какое-то время держат оборону. Примерно так же было и у нас.
За последние годы в нашей епархии практически не осталось таких батюшек, все, кто был тогда рукоположен, уже получили образование. Поэтому сегодня наш заочный сектор представляет собой как раз то место, где учатся люди, работающие зачастую на самых разных работах, но которые планируют со временем принять сан.
Вед.: Владыка, в завершение нашей программы, не могли ли бы Вы дать какое-то напутствие, прежде всего, новым воспитанникам семинарии?
Митрополит Лонгин: Я хотел бы пожелать, чтобы для них будущее служение священником стало их жизнью, стало тем, ради чего они забывали бы о самих себе. Хотел бы пожелать, чтобы за те пять лет, которые им предстоит учиться в семинарии, они развили бы в себе навыки самоотвержения, послушания и, самое главное, любви к Богу и людям.